Погружение на 313 метров.
Обычно в таких случаях говорят - не пытайтесь повторить то, что вы сейчас увидите (прочитаете). В данном случае это не актуально, для того чтобы только начать задумываться о таком погружении нужен не просто обучение глубоководному дайвингу. Нужно нечто большее ...
Дайвинг - "Погружение на 313 метров".
Мне нравится нырять на большую глубину. Мне нравится смотреть в синеву, чувствовать под собой бездну. Мне нравится вызов – возводить барьер и преодолевать его. Возвращаться живым оттуда, откуда вернуться почти невозможно. Я таким был всегда и остаюсь, несмотря ни на что…
В феврале 2003 года во время очередного погружения я едва не погиб. В течение трех часов под водой у меня были жесточайшие конвульсии, сопровождавшиеся непрерывной рвотой. Если бы не профессиональная, опытная команда поддержки, не знаю, чем все закончилось бы. Это был первый подобный инцидент в моей жизни, а моя жизнь в техническом дайвинге - это более 3000 глубоководных погружений. В тот раз я нырял на 260 метров – подготовительный дайв перед более серьезным, рекордным погружением. План всплытия с точки зрения временного фактора можно было бы назвать агрессивным, но я был уверен в выбранном декомпрессионном алгоритме, поскольку неоднократно использовал его на больших глубинах. Кто же знал, что моя ошибка обойдется так дорого? Декомпрессионный план оказался настолько неадекватным, что от полученных в результате травм я уже, скорее всего, не оправлюсь. Впереди меня ждала многодневная реабилитация в барокамере и жесткий диагноз врачей, которые запретили мне нырять. Навсегда. Раз за разом я анализировал то роковое погружение, пытаясь найти ошибку, пока не выяснил, что компьютерный планировщик, которым я пользовался, на больших глубинах никем не тестировался. Хотя он продавался во всех крупных магазинах и активно рекламировался как универсальная программа для технического дайвинга. Конечно, я и сам был виноват в неудаче. Я нырял на глубину, превышающую диапазон действия моего планировщика, равно как и его технические возможности.
Постепенно здоровье мое поправилось, а за время вынужденного бездействия я хорошо разобрался в дайверских таблицах и выработал собственный алгоритм погружений на большие глубины, компенсировавший недостатки февральского плана. Естественно, десять лет в дайвинге пересилили угрозы врачей и, решив, что депрессия и тоска по любимому делу гораздо хуже, чем любая физическая боль, я опять начал нырять.
Теперь я использовал только собственные таблицы – в принципе, нет ничего сложного в том, чтобы научиться их составлять. Необходимые научные материалы общедоступны, результаты врачебных исследований и отчеты о передовых технических погружениях тоже. Информации вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Вместе с коллегой, сведущим в программировании, я создал планировщика, учитывавшего опыт коммерческих водолазов и опыт неудачных глубоководных погружений последних лет и использующего матрицы, предотвращающие проблемы контр-диффузии. Этой программой заинтересовались представители вооруженных сил нескольких стран. Я тоже верю, что теперь погружения на большие глубины станут менее опасными, и что отныне не все будет зависеть только лишь от Госпожи Удачи.
А теперь о самом погружении на 313 метров…
Я считаю, что такая глубина требует быстрого погружения. Это может привести к возникновению синдрома высокого давления, который, в свою очередь, может быть минимизирован путем повышения процента азота в смеси. В моей смеси количество азота было таковым, что на 313 метрах на тримиксе я должен был чувствовать себя как на 70 метрах на воздухе. Более того, я повысил парциальное давление кислорода в смеси настолько, чтобы оно превышало предельно допустимый показатель в 1,6 единицу. Причины легко объяснимы. Во-первых, на глубине я должен был находиться недолго, так что само по себе этот факт проблем не составлял. Во-вторых, понижение содержание гелия в донной смеси имеет ряд преимуществ, в том числе и облегчение перехода на следующую декомпрессионную смесь. В-третьих, погружения на открытом цикле всегда требуют повышения процентного содержания азота в смеси, если, конечно, вы не хотите таскать с собой массу дополнительных баллонов, которые на большой глубине лишь увеличивают степень риска.
Во всех последующих декомпрессионных газах, которые я использовал между 140 метрами и 9 метрами, содержание гелия было одинаковым. Единственное, что менялось, это количество кислорода и азота (первое возрастало, второе уменьшалось). На 9 метрах я перешел на Heliox , поскольку в нем отсутствует азот, к тому же это резко сокращает время декомпрессии. На 6 метрах я перешел на смесь с пониженным парциальным давлением кислорода, дабы предотвратить кислородное отравление. В результате «воздушные паузы» (называйте их, как хотите) мне не потребовались, и это важно, потому что «воздушные паузы» идеально работают только в барокамерах. Во время погружений на тримиксе или гелиоксе они могут нести смертельную угрозу для дайвера. «Воздушные паузы» на тримиксе или гелиоксе тоже вещь малоприятная. Иными словами, с моей точки зрения самый безопасный и надежный способ пережить без потерь долгую декомпрессию – понизить парциальное давление кислорода до показателя 1,3.
Я выбрал Heliox главным образом ради того, чтобы избежать проблемы с контр-диффузией, основной причиной моих проблем в прошлом. С этой смесью больше возни, но зато она значительно снижает степень риска для дайвера. Чтобы справиться с сильнейшим обезвоживанием – последствием семичасового погружения – мне приходилось пить 2-3 литра воды в час в течение всей декомпрессии. И все равно снижение основных показателей жизнедеятельности организма наблюдалось в течение 25 дней после погружения. Возможно, это было связано с необходимостью в течение длительного периода времени дышать обезвоженными газовыми смесями, возможно, с пульмонарной токсичностью.
Хочу заметить, что эта статья – не рецепт для других дайверов, а рассказ о том, как я совершил сложное глубоководное погружение, и почему оно оказалось для меня удачным. Я намеренно умалчиваю о скорости всплытия (критическая), о глубоководных декомпрессионных остановках (критические), о процентном соотношении газов в смесях. Успешные погружения на большие глубины – дело непростое. Здесь никто ни с кем не конкурирует и не соревнуется. Единственный ваш соперник это вы сами. Если вы проигрываете, все остальное уже не имеет значение.
Итак, подготовка к дайвингу началась с определения окончательной даты погружения и забивки баллонов. Для того чтобы подготовить баллоны для меня и четырнадцати страхующих водолазов понадобилось 3 дня и 60 тысяч литров гелия. Процедура завершилась всего за два дня до назначенной даты, и это оказалось дополнительным стрессом для меня. Проблемы возникли и во время загрузки дайвинг-бота, который, не выдержав перегрузки, просто перевернулся. Пришлось все начинать сначала. Я не успел толком отдохнуть, не выспался, и перенес бы погружение на другой день, если бы не идеальная для меня в сложившейся ситуации погода – дул едва ли не штормовой ветер, на море были сильные волны.
Утром команда встала рано и собралась в дайвинг-центре. Я чувствовал себя, мягко говоря, неуверенно, и единственным утешением стала совершенно недайверская погода. Какое же облегчение я испытал, взглянув на море и осознав, что ни о каких 313 метрах и речи быть не может! Обычно перед погружениями я чувствую себя оптимистично, но только не в этот день. Возможно, это был знак Судьбы.
К счастью, я мог позволить себе перенести погружение на другой день, хоть это и требовало дополнительных финансовых затрат. Идеальным периодом для меня стал бы короткий промежуток времени между приливами и отливами, до следующего такого момента оставалось две недели, а до Рождества – три недели. Поначалу я сомневался и даже подумывал отложить проект до Нового года. Меня не слишком прельщала мысль провести праздники в барокамере наедине с книжкой. К тому же у меня вдруг возникло недоброе предчувствие, которого раньше я, человек совершенно несуеверный и лишенный мнительности, никогда не испытывал.
Последующие дни я посвятил аутотренингу. Настраивался на оптимистичный лад, убеждал себя в том, что все будет хорошо. В результате я успокоился и к намеченному дню чувствовал себя легко и непринужденно, как страхующий водолаз на 6 метрах. Дорога к месту погружения заняла четыре часа. Море было спокойным, прозрачным и гладким, ветер стих. Уверенность в успехе во мне крепла, вскоре моим настроением прониклась вся команда, и подготовка к погружению пошла как по маслу.
Место погружения находилось в 35 километрах от Пхукета, в Тайланде, на краю континентального шельфа. Глубина превышала 450 метров. Ходовой трос взвесили и разметили по метрам. Для погружения я выбрал регуляторы с большим количеством металла в конструкции, потому что он помогает максимизировать температуру поступающего из баллонов газа – температура воды на 313 метрах колеблется в пределах 3-4С. Я также предпочел регуляторы с системой DFC , которая эффективно справляется с активной подачей газа на глубине.
Спуск прошел гладко. Течение направлялось то вверх, то вниз, то усиливалось, то ослабевало, но в целом оказалось вполне предсказуемым и мне не мешало. На 180 метрах наступила полная тьма. К счастью, в последние годы системы подводного освещения сделали огромный скачок вперед. Сегодня правильно выбранный свет позволяет дайверу эффективно работать на 300 метрах.
Головные фонари, закрепленные на моем шлеме, высвечивали ходовой трос, исчезающий в темноте. Каждые несколько секунд я сверял глубину, отражаемую глубиномером, с отметками на тросе. На 250 метрах я все еще чувствовал себя достаточно оптимистично, пониженное содержание гелия в смеси добавляло уверенности в том, что мне удастся избежать тремора и других симптомов синдрома высокого давления. Температура воды быстро понижалась, вскоре появилась заметная дрожь в руках и теле, но я не был уверен в ее природе. Возможно, она была вызвана переохлаждением организма, возможно, символизировала наступление глубоководного тремора.
На 280 метрах я начал сильнее цепляться за ходовой трос, пытаясь замедлить скорость спуска. Проверив остаток газа в баллонах, слегка удивился – оказалось, что я уже дошел до крайней точки, когда нужно возвращаться назад, а мне еще спускаться и спускаться! Но самым отвратительным стал тот факт, что все это – и нарушение плана, и перерасход газа, и неизбежные проблемы - мне было совершенно безразлично… Я просто продолжал погружаться, и остальное меня нисколько не заботило. Не знаю, чем все закончилось бы, если бы в тот момент из глубины подсознания – видимо, сработал инстинкт самосохранения - не всплыла жуткая мысль: «я могу погибнуть, но меня это не волнует… значит, со мной что-то не так». И я словно протрезвел немного.
На 310 метрах я еще раз взглянул на манометр - 20 бар в минусе, время спуска превышено на одну минуту. Посмотрел вниз – прямо подо мной спокойно и грациозно проплывал гидроид. Большой такой, полупрозрачный, похожий на инопланетную медузу из фантастических фильмов. Стало как-то дискомфортно. Я поводил глазами по сторонам, пытаясь выявить зрительные аномалии и одновременно установить расстояние между мной и странным существом. Простые тесты быстро показали, что умственная концентрация нарушена – наступил азотный наркоз. Тем временем внизу двухметровый гидроид замер и как-то нехорошо напрягся, явно примериваясь перекусить мой трос!
Судя по всему, пришло время возвращаться…
Я быстро отвязал метку с троса на 313 метрах и начал всплывать. До первой декомпрессионной остановки на 249 метрах добирался с закрытыми глазами, перебирая руками по тросу – не хотелось видеть ни гидроидов, ни манометр. Благодаря низкой скорости всплытия глубоководные остановки прошли без потрясений. Единственное, что меня беспокоило – первый переход на декомпрессионную смесь, остальное не представляло особого труда. На глубине я провел совсем немного времени, и риск был приемлемым. На 90 метрах я встретил первого страхующего водолаза, который передал мне 15-литровый баллон с тримиксом. Следующий баллон ждал меня на 75 метрах, еще один на 60 метрах.
На 10 метрах я опять отметил дрожь в теле, возможно, это было связано с высоким содержанием гелия в газе, который я использовал для поддувки сухого костюма. С 9 метров пошли длительные декомпрессионные остановки на гелиоксе, который подавался с поверхности через регулятор с длинным шлангом. В течение двух часов все шло нормально, и вдруг, во время смены баллонов в дайвинг-боте, я почувствовал, как мой язык всасывает во вторую ступень, после чего шланг дернулся и пополз вверх из-за образовавшегося вакуума. К счастью все обошлось, хотя подобный инцидент мог иметь весьма неприятные последствия.
Во время декомпрессии я поел – маленькие кусочки бананов и шоколадных батончиков оказались как нельзя кстати. На дайвинг-боте жизнь текла своим чередом – команда обедала, и мимо меня проплывали куриные кости, корки от фруктов и хлебные мякиши. Крошечные рыбки слетелись со всех сторон на нежданный пир.
В общей сложности я провел в воде 6 часов 36 минут. Я всплыл сам, без посторонней помощи, избежал декомпрессионной болезни и побывал там, куда до меня не опускался ни один соло-дайвер. Что еще нужно для счастья ныряльщику вроде меня?
Марк Эллиат.
Перевел Павел Маркелов.
http://www.divextravel.ru" target="_blank
Лазерный принтер clp-315
Me.323 Gigant
